Я мог бы потратить следующие пятнадцать страниц на описания Августы, но, во-первых, мне лень, а во-вторых, разве вам не все равно? И потом, вы ведь все равно не сможете ощутить этот ледяной озноб, который одолевает меня всякий раз, когда я ее вижу. Позвольте дать вам совет: когда читаете о чьей-то совершенной музе, какой-нибудь там Джульетте, или Беатрис, просто подставляйте на ее месте того, кто вам больше всего нравится. Вся специфика включена в текст только для того, чтобы автору было легче плыть по собственному вдохновению. Главное — это чувство. Литература – не притон маньяков, которые уничтожают все вокруг во имя мамзелек сомнительной привлекательности, а гавань, где души идут на любовь в ее пике. Да, и забудьте все эти бредни про то, что любая интерпретация текста имеет право на существование. Это то же самое, что сказать, что независимо от того, какое значение Бог придавал миру, мы можем выбрать то, которое нам больше нравится.

Впрочем, я отвлекся. Главное, что вам нужно знать об Августе – это что никого в жизни я не любил сильнее ее. По иронии судьбы, именно с ней я не мог быть в принципе. Во-первых, последние два года своей жизни она была влюблена в гордость нашего театра и наследника чего-то, чей офис занимал целый этаж по Стенке-Улице, а во-вторых, произрастала из генеалогии такой многовековой благородности, что приходилась кузиной чуть ли не Медичи. Конечно, я оставался гениальным поэтом, но мои стихи были написаны на неизвестном ей языке, поэтому все, что мне оставалось – это курить в сторонке и наблюдать, как моя бесподобная порхает от одного акта своей эпопеи к другому, собирая на складки своих одеяний пыль зависти и восхищения, сыплющиеся из глаз ее свиты. Никто из входящих в нее не вызывал у меня доверия, хотя признаюсь, что ни с одним из них я не перекинулся ни словом. Один раз, впрочем…

Ах, если б я только мог изгнать тот вечер из памяти! Я был одет в бездомное — мышиного цвета свитерок и синие лыжные трико — и вел какую-то бессмысленную дискуссию с Картони и Шантеклер, мужественной уроженкой одного из тех полуюжных штатов, которые я для краткости зову Мэрилэндом. Августа ворвалась в зал так стремительно, что я заметил бы ее появление, даже если бы не наблюдал за выходом специально. Понимаете, как бы вам это объяснить… Она заходила в этот зал так, словно знала, что в этом зале она — вне конкуренции, и она была — разрази меня гром! — абсолютно права. В этом зале в тот вечер подавали самых странных — тех, кто по каким-то причинам не поехал домой на весенние каникулы. Мои, думаю, вам очевидны?

Причину Августы я понял сразу, и в ту же секунду, видимо сориентировавшись в пространстве, она пошла прямо на меня. Та небольшая часть моего мозга, что продолжила работать, немедленно подсказала, что Августа априори не может знать читать дальше