– I –
1
Если любил, что же, поэт, нынче скучаешь?
В строфах из жил будто бы нет душ, что не чаешь?
Вечно живых, правящих бал в спелые полдни.
Бей им под дых: сам их создал, сам и наполни.
2
Вот они, рать: сбились в вертеп, лают, как суки.
Как их собрать, о, Имхотеп, кругом поруки?
Строить рабов с пользой горазд тот архитектор:
Он им без слов сходу задаст правильный вектор.
3
Так по судьбе чертит зигзаг перст Господина.
Правда тебе, кутан иль наг, будет едина:
Так, как один вечно бывал ты не в накладе,
Смыслов-сардин частый навал вверив балладе.
4
Вечный, как Жид, к музам ходок, – это химера.
Не убежит прочь ободок секундомера.
Вот она, высь: слёзы со щёк без епитимий…
Не торопись! Сделай ещё неповторимей.
5
Пышным дворцам, толпам Иуд мы не перечим:
Разве творцам праведный труд сравнивать нечем?
Что ж ты теперь в клетке из стен машешь, как ксивой,
Списком потерь, выданных в плен самой красивой?
6
И не беда, что у неё сердце из шёлка:
Что от Суда прячут в бельё, – та же кошёлка.
Можно винить хоть до утра, споря о разном,
Но не сравнить пробы пера с музы оргазмом.
– II –
1
Старый портрет: губок коралл, мягкие пятки…
Сколько ты лет с ней проиграл, будто бы в прятки?
Где календарь? Брось под кровать: он и не нужен,
Если, как встарь, время считать циклами дюжин.
2
Чуя кураж, ты её звал попеременно
На вернисаж и карнавал видов Вселенной,
Сглаживал страх, плёл из пеньки жемчуга нити,
Видя в глазах лишь огоньки “Нет. Извините.”
3
Вздрогнет, смолчит, ляжет на дно из опасений,
Что постучит снова в окно загнанный гений:
Трепетный шут, взятый в запас прямо из детства
Так, как берут грубый алмаз внукам в наследство.
4
Он одержим страстью одной, весь, без остатка:
Мысли нажим рифмой родной выразить кратко.
Где тут, скажи, женским мечтам выискать место?
Те и без лжи рвут пополам рост Эвереста.
5
Скорбный итог: снова постель мнётся без дела.
Как тебе, Бог, та канитель не надоела?
Вывихнуть грудь взмахом души, – это ли мудро?
Не обессудь: сядь и пиши, даром что утро.
6
И не беда, что у неё сердце замёрзло:
Хватит и льда, чтобы копьё стало, как вёсла.
Сажен пусть дол белым в степи снежной графиней, –
Сделай укол и окропи розами иней.
– III –
1
Льётся вино по борозде дочери стужи:
Чувственной, но взмокшей везде только снаружи.
Что за надрыв морщить ей нос или, тем паче,
Гордость забыв, жить на износ в чистой отдаче!
2
Ты поступил как казначей, но непреложны
Правом мерил правды мечей, вложенных в ножны.
Свыкнись. Хотя, классиков знать падает в ров ниц,
Блажью сочтя склонность прощать лучших любовниц.
3
Врёшь! Не балуй: похорони стиль этот пеший.
Ты ей холуй в праздные дни. В трудные – леший.
Кто не в чести, тот не готов хваткой верзилы
Соотнести отблески снов с всплесками силы.
4
Нам не впервой, грешник, справлять с грустью поминки.
Стихнет прибой, выйдем опять к радуг картинке,
Цапнем багром красок куски и нарисуем
Острый синдром ложной тоски по поцелуям.
5
Ну, а пока – полный вперёд в дали без лоций.
Только строка перекуёт рокот эмоций.
Цыц, шалуны! Вам не согнуть гордого барда:
Пенье струны – это ль не путь до авангарда?
6
И не беда, что у неё сердце старушье:
В нём без следа стёрлось твоё, брат, простодушье.
На посошок! Пьём за тебя, чёртов кутила:
То хорошо, что, не любя, не разлюбила.
Данил Рудой. Ноябрь 2015 – 20 сентября 2016.
