Поэт – это промежуточное звено между человеком и Богом.
Данил Рудой
Центральная тема стихотворения Пушкина “Пророк” – это безапеляционный ответ поэта на вопрос “Кто я?”
В 1826-м (год создания “Пророка”) Пушкину было уже за 25, и творческие успехи, благосклонно принятые в свете, укрепили его в (справедливом) мнении, что он является настоящим поэтом. Благодаря этому духовно созревший Пушкин решается на очень смелый шаг: он провозглашает себя пророком, де факто приравнивая поэтическую деятельность к сакральной. Отсюда начинается долгий путь, подытоженный в “Памятнике”: путь смертного гения, который осознает свою божественную миссию.
Существует версия, что на написание “Пророка” Пушкина сподвигло восстание декабристов (провалившаяся попытка либерального государственного переворота в Российской империи декабре 1825-го), некоторые из которых были друзьями поэта. И, хотя анализ текста не позволяет усмотреть никаких прямых параллелей с восстанием или попыткой его осмыслить, очевидно, что разительная перемена, произошедшая с лирическим героем, не могла произойти на пустом месте.
“Пророк”. Пушкин. Анализ замысла
Библейский пророк Исайя
Провозглашение себя пророком требует от адекватного человека колоссальной уверенности и даже наглости, ведь пророк является промежуточным звеном между человечеством и Богом. По сравнению с пророком тот же император – младенец: при всей риторике о том, что император есть наместник Бога на земле, его власть ограничена физическим миром, где он является уменьшенной и ухудшенной копией Бога. А доступ в метафизическое (идеальный мир) императору заказан, тогда как пророк оказывается в нем чаще, чем в мире, где обитает его тело.
Но самое главное то, что пророк открывает доступ к Богу для других. Его слушатели становятся пассажирами, ведомыми пророком к осознанию фундаментальных законов Вселенной: не дешевых трюков, позволяющих урвать денег, облапошив доверчивых простаков, а непреходящих истин, с помощью которых человек может быть счастливым практически в любых обстоятельствах.
Зная это, анализировать стихотворение “Пророк” очень легко.
Анализ текста
Стихотворение А. С. Пушкина “Пророк” написано четырехстопным ямбом (ударение падает на каждый второй слог) с нерегулярно чередующимися мужскими и женскими рифмами (рифмуется то один последний слог, то два) и делится на три неравные части: введение, кульминацию и развязку.
Введение
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
Лирический герой (сам Пушкин) еще не является поэтом, он лишь ощущает, что мир, в котором он живет, ему не подходит (мрачная пустыня, аналогия с сумрачным лесом Данте), что существует нечто за его пределами, вызывая духовную жажду.
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Пришло время для качественного преобразования. Некая дилемма (перепутье, продолжение аналогии с Данте, который Утратил правый путь во тьме долины) обернулась встречей с божественным началом в лице серафима. В иерархии ангелов серафимы – это высший чин, наиболее приближенный к Богу. Переводя метафору на физический мир, встретить серафима – примерно то же самое, что столкнуться на улице с маршалом.
Кульминация
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Легкое прикосновение приводит к кардинальным переменам, что подчеркивает нечеловеческую мощь силы, с которой имеет дело герой. Гениальность Пушкина во многом обусловлена его наблюдательностью (красочные описания, создающие эффект присутствия): неудивительно, что он ставит на первое место зрение. Здесь подразумевается способность “зрить в корень” и видеть вещи “насквозь”: такими, какие они есть, даже с минимальным анализом. В индуизме это соответствует включению у человека Агны, предпоследней чакры, называемой также Третьим глазом. Выбор испуганной очень удачен: во-первых, у страха глаза велики, что соответствует разверзлись, а во-вторых, метаморфозы явно застали лирического героя врасплох, и ощущение ужаса вполне закономерно.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Здесь Пушкин пишет о поступлении информации в сознание напрямую, в обход привычных каналов анализа. В индуизме это аналогично включению Сахасрары, последней чакры, отвечающей за связь с космосом. Строки про содроганье, полет, ход и прозябанье показывают амплитуду: говоря проще, лирический герой теперь понимает абсолютно все, причем сразу.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
Язык отвечает за передачу полученных знаний вниз по информационной цепочке (от Бога к смертным). Вполне естественно, что до вмешательства серафима моральный облик лирического героя соответствовал контексту мрачной пустыни, и его язык был неподобающим и лживым. Поэтому от него необходимо избавиться.
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
Свято место пусто не бывает, и трансформация продолжается по запланированному сценарию. Поднявшись через Агну и Сахасрару до космоса, мы опускаемся на Вишудху, чакру, отвечающую за вербальную коммуникацию. Лирический герой почти готов, ведь теперь у него есть не только аналитический аппарат, но и инструмент, подходящий для донесения истин, однако змея указывает на неоднозначность: помимо мудрости, образ окрашен сильнейшим сходством с библейским Змием, который употреблял свой дар во зло.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Возможно, самый яркий образ во всем стихотворении, поскольку сердце (Анахата-чакра в индуизме) ассоциируется с эмоциями и любовью, без которой интеллектуальный анализ и открытия даже высшего порядка становятся сухими и пресными. Логика замены ясна: трепещущий огонь рискует угаснуть в любую секунду, а пылающее пламя (аналогия с сердцем Садко) обладает силой, необходимой для воплощения замысла Бога.
Развязка
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
Трансформация завершена, но колоссальный стресс, вызванный ею, лишил новоявленного пророка мотивации к действию (как труп), поэтому он остается в пустыне. Однако у Бога совершенно другой план.
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Самым интересным в концовке является полное лишение пророка свободы воли, поскольку он становится проводником воли Бога. Поле его деятельности выходит на новый уровень и количественно, и качественно, из пустыни превращаясь в моря и земли. А глагол – воплощение вербальной и письменной передачи великих смыслов, оружие, идеально подходящее поэту, с помощью которого он может производить объективный анализ реальности и воспламенить сердца других так же, как пылает его собственное.
Заключение
Приведенный анализ “Пророка” Александра Пушкина раскрывает текст с точки зрения духовной трансформации лирического героя из неудовлетворенного обитателя физического мира в грозное орудие Бога. Стихотворение заканчивается на столь высокой ноте, что ее можно назвать кульминационной, хотя это неверно с технической точки зрения (чтобы стать кульминацией, обращение Бога в данном случае должно предшествовать еще двум частям). Известно, что Пушкин замышлял “Пророка” как первое стихотворение в цикле из четырех, однако остальные три так и не были написаны. Но, даже взятый даже сам по себе, “Пророк” представляет огромный интерес для знатоков и любителей поэзии как пример высочайшей концентрации нетривиального смысла, заключенного в понятную и привлекательную поэтическую форму. Неслучайно вот уже двести лет “Пророк” по праву остается неотъемлемой частью школьной программы и входит в золотой фонд русской классической литературы.